СУВЕРЕНИТЕТ НАРОДА В СССР

Казеннов Александр Сергеевич –
д.ф.н., профессор

Теперь буржуазия продаёт права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт.
Нет сомнения, что это знамя придётся поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперёд…»

И. В. Сталин. Речь на XIX съезде КПСС. 15.Х.1952 г.1

  1. Понятие суверенитета

В условиях современного обострения мирового кризиса империализма растёт напряжённость внутри самых развитых капиталистических стран. И это заставляет империалистического гегемона не только подрывать устои других капиталистических государств, но и непрестанно нарушать свои, самим собой определённые и установленные, правила и законы экономического и политического взаимодействия государств. Но, таким образом, он из гегемона, гарантирующего правила и законы взаимодействия курируемых субъектов, становится бандитом, способным грабить этих субъектов за счёт установления всё новых «правил под себя». Он, тем самым, становится неким всеобщим, но всё-таки внешним, сувереном, поскольку, как установил ещё Т. Гоббс, одно из первых прав суверена – «предписывать подданным правила»2. Но реальный суверен – это тот верховный субъект (человек или орган) государственной власти, который определяет правила и законы функционирования именно этого государства. При этом неважно: установлен ли суверен законодательно или нет3. Здесь важна сущность; важно, чтобы суверенитет был законом для контрагентов и чтобы он был надёжно обеспечен; т. е. чтобы он был и завтра, и через год, и через десятилетия… В понятии это просто: суверенитет – это верховная власть, самостоятельная во внутренней политике и независимая во внешней политике. Возьмите любой словарь: везде определения вращаются вокруг этих простых древних мыслей. Почему простых? Потому что логически речь идёт о самых общих, самых простых, а потому пустых определениях, выражающих главное: бытие, т. е. идентичность (самотождественность) государства. Есть ли оно? И, если есть, то сохраняется ли его самотождественность (идентичность) при всех изменениях? Суверенитет – это, как сказал бы Г. Гегель, политическая самость. Самость здесь подложка субъекта («подлежащее», гипокейменон, как сказали бы древние греки). Поэтому в словарях с иностранных языков слово «суверенитет» переводят: «самостоятельность» (здесь главное – «само», самость), «верховная власть», «независимость». Второй логический момент суверенитета: верховность. Кто верховный «сам»? В русском определении царя так и говорилось «самодержец», т. е. суверенный, самовластный. «Самовластительный злодей!» – говорил А. С. Пушкин.

И третий момент – независимость, как правило, во внешней политике. Но вся власть, в том числе и верховная, покоится в руках народа. Народа в определении – «нация» (в латинском языке: natio – народ, этнос; немецкий народ, русский народ). Так утверждают многие конституции. О «самодержавии народа» говорил и В. И. Ленин. И об этом же для правителей-монархов сказал поэт (Там же, в оде «Вольность»4):

«Склонитесь первые главой
Под сень надёжную Закона,
И станут вечной стражей трона
Народов вольность и покой».

То есть стражей, гарантией трона (а потому и суверенитета), по Пушкину, является свободный и потому спокойный народ! А гарантия состоит в опосредствовании государственной верховной власти (суверенитета) на её пути к народу и обратно – от народа к государству. Это опосредствование состоит во взаимодействии тех классов, этносов, сословий и общин, из которых складывается народ как политическая общность5. В. И. Ленин это опосредствование не только понимал, но и создавал на практике, посвятив всю свою жизнь действительному «самодержавию народа», организованного снизу вверх.

И только благодаря остаткам этого народного самодержавия и сознания о нём у значительной части современных граждан ещё и держится порушенная в верхах государственность России.

  1. Суверенитет как система определяющих его социальных субъектов

Уже Г. Гегель чётко различает государственный суверенитет как корень, из которого вырастают основные определения государства: его единство (самость) и сферы деятельности и функции. Необходимость взаимодействия государства с подобными ему субъектами порождает «суверенитет вовне»6. Таким образом, суверенитет есть нечто в самом себе различённое, противоречивое, не гарантированное, но само долженствующее быть гарантией. Это долженствование и реализуется строем государства: связью высшего суверенитета (суверена) со своей социальной базой, с базисом общества, с народом. В идеальном рабовладельческом государстве, как в «политии»7 Аристотеля, базой государства (и его суверенитета) являются все взрослые граждане (это 15-25% населения Древних Афин). А в реальных исторических государствах той поры – базой является или бедная часть господствующего класса (демос), или богатые рабовладельцы (аристос), которые создают и определяют экономический базис общества и его государство своей властью: руководят им и управляют. Различённость суверенитета на «внутри» и «во-вне», а также разделённость самого класса на сословия и социальные группы (часто враждебные друг другу), движут эти противоположности и приводят их к борьбе, а поэтому к необходимости опираться не на всё общество, а на свой класс или даже на часть класса, на близкие сословия и группы. При этом интересы господствующего класса выдаются за (и пропагандируются как) интересы всего общества. Эта борьба концентрирует суверенитет государства в руках победившего в борьбе класса (или его части), который в данный момент и находится у власти. Из этого взаимодействия классов и их групп получаются два вида государственного устройства:

а) государства, опирающиеся на большинство господствующего класса (и тогда – на граждан разных состояний, но, как правило, средних и бедных) – демократии, и

б) государства, опирающиеся на меньшинство господствующего класса (на граждан богатых состояний) – аристократии.

Когда эти два вида государств испытывают трудности в борьбе за интересы своих классов, они прибегают к концентрации власти в руках одного индивида (личности). Таких лиц историки (особенно древние и средневековые), будучи сами почти всегда слугами и защитниками аристократии, называют монархом (он же суверен), а таких же властителей большинства – демоса – тираном, деспотом, диктатором и т. п. Хотя, по Аристотелю, тиранами могли быть и монархи. В период Нового времени стало понятно, что сущностью любого государства является диктатура господствующего класса. А она может руководиться и одним индивидом: монархом, тираном, диктатором и т. п. И, таким образом, любой монарх (тем более в абсолютных монархиях) есть единоличный диктатор, прикрытый лицемерной монархической легитимностью. Поэтому реализоваться эти два вида государств могут в трёх формах государственного устройства: или как демократия (охлократия), или как аристократия (олигархия), или как монократия. Но монократию аристократов историки и политики называют монархией (или тиранией)8, а монократию демоса диктатурой, тиранией, деспотизмом, и т. п.9 Но, при любых вариациях их форм, сущность всех государств одна: диктатура формирующего их господствующего класса.

Основное для суверенитета монархий сказали Н. Макиавелли, Ш. Монтескье и Г. Гегель. Но в этом, сосредоточенном в индивиде (единичном), суверенитете, светится особенное и всеобщее. В «Философии права» Г. Гегель указал на две взаимосвязанные стороны суверенитета («внутри» и «во-вне») и сделал интересное наблюдение: «В прежней феодальной монархии государство было суверенно во-вне, но внутри не только монарх, но и государство не было суверенно»10. Вот как! Даже и государство! Это при всеобщности данной формы для Средневековья! Нетривиально. Почему же? Да просто: потому, что каждый феодал в своём феоде был сувереном, а многие общегосударственные функции исполнялись частным образом корпорациями и этими суверенными феодалами. И лишь во время войны суверенитет сосредоточивался в свой центр (в свою самость) и использовался монархом в полной мере. В этот момент в деятельность целого, государства, включался и народ в целом как нация. Именно такой народ=нация имеет в виду Г. Гегель, когда говорит: «О народном суверенитете можно говорить в том смысле, что народ вообще является по отношению к внешнему миру самостоятельным и составляет собственное государство, как, например, народ Великобритании…»; и далее: «Можно говорить и о внутреннем суверенитете, принадлежащем народу, если вообще говорить о целом, совершенно так же, как выше было показано, что государству присущ суверенитет»11 (курсивы – Г. Гегеля). И завершая это своё пространное Замечание к параграфу 279, он говорит главное, что относится практически ко всем буржуазным концепциям суверенитета, в том числе и к российским: «Но в новейшее время о народном суверенитете обычно стали говорить о противоположном существующему в монархе суверенитете, – в таком противопоставлении представление о народном суверенитете принадлежит к разряду тех путанных мыслей, в основе которых лежит пустое представление о народе»12 (курсивы – Г. Гегеля). Переводя эти мысли философа на современный язык, можно утверждать: государственный суверенитет (в том числе и монарха) имеет в основании народный суверенитет и без этого последнего не существует. Они опираются друг на друга и составляют систему. И суверенитет государства (и государя) тем сильнее и надёжнее обеспечен, чем больше поддерживается организованным народом (о чём и говорил А. Пушкин). Но немецкий мыслитель, в традициях идеализма, предпочитает видеть в основании суверенитета не народ, и даже не государство как аппарат руководства и управления обществом, а «личность монарха» как корень суверенитета. Понятно, что в монархии это лицо тождественно государству: «Государство – это Я», как справедливо заметил про себя Людовик XIV. Но он только корень суверенитета, носитель суверенитета, а не сам суверенитет. Поэтому сегодня ты король=государство, а завтра, или через некоторое время, бездыханное тело рядом с гильотиной (Людовик XVI). И где государственный суверенитет? При этом Г. Гегель выделяет «высший суверенитет», который может вмешаться в работу «недостаточно совершенных учреждений»13. Из этого замечания можно сделать вывод, что монарх – это не просто суверен, а носитель высшего суверенитета, а под ним есть учреждения, которые суть носители просто суверенитета. Да ещё народ – хранитель основания суверенитета. И стало быть, суверенитет существует как система носителей суверенитета: верховный суверен – суверенитет как совокупность государственных учреждений – народ как основание суверенитета. Так что суверенитет существует и действует как система, причём довольно сложная. И достаточно известная со времён Аристотеля, который писал в своё время: «Монархическое начало предполагает для своего осуществления такую народную массу, которая по своей природе призвана к тому, чтобы отдать управление государством представителю какого-либо рода, возвышающемуся над нею своей добродетелью. Аристократическое начало предполагает также народную массу, которая способна … отдать правление государством людям, призванным к тому благодаря их добродетели. Наконец, при осуществлении начала политии (по нашему: демократии – А. К.) народная масса, будучи в состоянии и подчиняться, и властвовать на основании закона, распределяет должности среди состоятельных людей в соответствии с их заслугами».14 Отсюда видно, что по Аристотелю народ не только основание и хранитель (самость) суверенитета, но и активный субъект его создания: именно он «отдаёт управление государством», он «способен подчиняться и властвовать на основании закона», «распределяет должности». Аристотелю было легче разобраться: перед ним представали только государства рабовладельческого типа и в этом отношении они были однородными. Г. Гегелю было сложнее: рабовладельческий тип государства (и суверенитета) уже почти исчез, а буржуазный ещё не вполне развился. Ему застит глаза опыт феодальных государств, особенно – отсталой Германии. Поэтому даже Г. Гегелю разобраться с суверенитетом удалось только в общих чертах, несмотря на то, что «Философия права» создавалась уже зрелым мыслителем: это была его последняя крупная работа.

В советское время суверенитету как политической категории уделялось мало времени. А сегодня появился целый веер разных «суверенитетов»: продовольственный, образовательный, технологический и т. д. и т. п. Не достаёт только малого: понимания, что же это такое?

  1. Характер суверенитета советского народа и государства

Реализация суверенитета государственной властью, в том числе её верховной частью, многообразна и ярка. А вот что касается противоположного пути: реализация власти народом и создание подлинно народного характера суверенитета, то история эта весьма скудна. Даже в древних государствах, рабовладельческих в сущности, демократии встречаются редко, они весьма неполны, быстро переходят в аристократии и потом в монархии или тирании. А сегодня и говорить нечего: они свелись к управляемым партиям и электоральным играм. Так и говорят: выиграли выборы, «победили» в игре со счётом 51/50 в пользу демократов. Поэтому где и кто там суверен сказать трудно. Скорее всего, он где-то внизу: в подложке, в подлежащем. А по мере разрастания транснациональных корпораций в мире суверенитет большинства государств (а тем более народов) становится чем-то исчезающим.

Тем ценнее опыт СССР, который впервые в мире дал действительный образец суверенитета народа (и, соответственно, ключ к пониманию народного суверенитета вообще): отстранив от власти аристократию и буржуазию, рабочий класс России вручил её самому организованному народу: трудящимся классам населения – рабочим и крестьянам. Не массам рабочих и крестьян, не атомарным «гражданам», а организованным в Советы классам, организованным до этого экономически: в профсоюзах, и политически: в коммунистической партии. Из происхождения и организованности этих классов понятно, что инициатива и ведущая роль в этом союзе принадлежала рабочему классу как творцу высшей формы организации: коммунистической партии. Поэтому и власть с её структурой стала понятной народу, а её Советская Конституция (1918 года) совершенно прозрачной. Первая же статья Конституции провозгласила: «Россия объявляется Республикой Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. Вся власть в центре и на местах принадлежит этим Советам»15. (Точка!). Сразу видно, что это государство большинства населения: трудящихся классов общества, т. е. несомненная демократия. Что рабочий класс в этой формуле первый не просто по порядку, а по существу. Здесь сразу же снята рефлексия Центра и Мест: власть везде однородна – в центре и на местах действуют Советы, созданные рабочим классом. А далее видно, что каждая последующая ступень власти (Советов) состоит из представителей предыдущей ступени, т. е. тоже из представителей предприятий, как и первая ступень – местные Советы. Причём дана ссылка на подробный порядок выборов в специальной инструкции В. Ц. И. К. по выборам в Советы. Таким образом, в Центре (т. е. на Съезде Советов) из 200 делегатов большинство было также рабочим и крестьянским. Это была первая в истории система суверенитета, опосредствованная движением однородных, действительно народных, органов власти из трудящихся снизу доверху. Конституция объявила: «Верховная власть в Российской Социалистической Федеративной Советской Республике принадлежит Всероссийскому Съезду Советов, а в перерывах между Съездами – Всероссийскому Центральному Исполнительному Комитету»16. Не индивиду (личности), не аппарату (государственному), не группе функционеров, а Съезду самих трудящихся классов в лице их социально однородных представителей!

Это был апогей в развитии рабочих и крестьян! Это был разрыв с классом эксплуататоров и их обслуги! Это был пример трудящимся всего мира!

Поэтому, когда на новом основании системы советского суверенитета 30 декабря 1922 года объединились в союзное государство СССР семь республик, пример стал действенным опытом реализации нового типа суверенитета. И в первой Конституции СССР (1924 года) в первых же двух главах устанавливался суверенитет Союзного государства и суверенные права Союзных Республик. В первой главе определялись предметы ведения верховных органов СССР (23 пункта), а вторая глава «О суверенных правах союзных республик и о союзном гражданстве» устанавливала: «Союз Советских Социалистических Республик охраняет суверенные права союзных республик». Т. е. республиканский уровень государства также имеет суверенитет, не включая лишь некоторые, по необходимости – общие, функции, отнесённые к ведению СССР. Причём в статье 4 подчёркивалось: «За каждой из союзных республик сохраняется право свободного выхода из Союза». Это гарантировало полный национальный суверенитет каждой республики в случае её сомнений в своих правах.

Так возникла система социалистического советского суверенитета, открытая для других, вновь возникающих национальных советских республик. И эта система стала регулярно пополняться новыми государствами с этим новым характером национального суверенитета.

  1. Проблема суверенитета СССР

Эта система советского социалистического суверенитета прошла много испытаний на прочность. Её испытывала внутренняя контрреволюция России, испытывали басмачи и диверсанты в других республиках, интервенты из 14 государств, гитлеровские армии при поддержке практически всей Европы, американские и английские антисоветские центры. И все эти нашествия врагов она выдержала. Она не смогла выдержать перерождения значительной части партийно-государственного руководства своих республик, особенно самых близких: русских, украинских и белорусских. Эти враги её разрушили.

Но это разрушение первого в мире Советского Социалистического государства произошло не сразу, не в один год, и даже не за шесть лет перестройки.17 Предпосылки разрушения государства возникли из особенностей развёртывания мирового революционного процесса на просторах Евразии в ХХ веке.

Нельзя забывать, что проблемы и противоречия Советов и Советской власти проявились с самого начала Великой Октябрьской социалистической революции.

Уже Первый Совет весной 1917 года в Петрограде возник в большей мере под влиянием меньшевиков и эсеров, чем под руководством коммунистов. Организации большевиков до марта работали в подполье. Лидеры большевиков были или за границей (как Ленин), или в сибирской ссылке (как Сталин и Свердлов). Лишь в Иваново-Вознесенске и Красноярске большинство в Советах было большевистским. А дальше развернулась ожесточённая борьба за влияние внутри Советов. И она продолжалась весь переходный период. А потом, видимо, ушла вглубь, а также усилилась внутри партии, когда в Советы и партию потянулись разбитые кулаки и подкулачники, воспитывавшие ельциных, горбачёвых, кравчуков и прочих шушкевичей.

Существенный урон государству и партии нанесла фашистская агрессия. На войне погибли миллионы лучших представителей рабочего класса, миллионы коммунистов. Организационная работа государства и партии сосредоточилась на вопросах военной экономики, на проблемах обороны, на стратегии и тактике войны, на противоречиях международных взаимодействий. А внутрипартийная работа ушла на второй план, съезды партии не собирались, пленумы практически тоже.

Сказалась и слабая теоретическая подготовка кадров. За первые годы советской власти многое было сделано в области среднего и высшего образования. Но марксистские кадры в области науки требовали времени для воспроизводства. А времени было мало. Наука воспроизводится десятилетиями даже в мирное время. А во время постоянных битв научная работа в общественных дисциплинах усложняется. К тому же научные кадры находятся под сильнейшим непосредственным воздействием буржуазной национальной науки и внешней, специализированной на идеологических диверсиях, псевдонаучной деятельности.

И в ходе строительства социализма, в переходный период, старые противоречия обострялись, а к ним прибавлялись ещё и новые. РКП (б) – ВКП (б) прилагала много сил и для «оживления работы Советов», и для их совершенствования. Однако как трудности строительства социализма в одной стране, так и действия внешних врагов сужали возможности более конкретной и индивидуальной работы с предприятиями и органами Советской власти по кропотливому строительству первичных Коммун на предприятиях как экономическом основании политической системы Советов. К сожалению, не обошлось и без субъективных ошибок по созданию и развитию Советской власти. Сказались малочисленность рабочего класса и его партии в переходный период, недостаточная образованность и слабая теоретическая подготовка кадров, общая отсталость России и её грандиозные просторы, на которых велось строительство первого в мире социалистического государства. Всё это привело к отрыву руководящих органов Советов от первичных (городских) Советов, а этих последних к отрыву от производственных единиц (коммун) как основных ячеек государства. А ведь во Второй Программе РКП (б) констатировалось, что «избирательной единицей и основной ячейкой государства становится не территориальный округ, а производственная единица (завод, фабрика)»18. Получилось, что как раз в момент завершения строительства социализма в середине 1930-х годов новая Конституция (1936 года) закрепила перевод выборов с предприятий (производственных избирательных единиц как основания Советов) на территории (территориальные избирательные округа). Это было прямое нарушение принципиального положения Программы партии. И оно дорого обошлось партии, государству и гражданам СССР.

И послевоенное восстановление тоже не способствовало совершенствованию общественных отношений: нужно было восстановить разрушенное хозяйство и наладить повседневный быт людей. Но тенденция отрыва органов управления Советов от производства уже действовала стихийно и распространялась на взаимодействие партийных органов с первичными партийными организациями. А вместе эти процессы обусловили тенденцию отрыва партии и государства от рабочего класса. Когда, после смерти Сталина, добавился субъективно-волюнтаристский момент в руководстве партией и государством, возник кризис верхов (противостояние «сталинистов» и «антисталинистов»), приведший к развитию контрреволюционных процессов, поскольку «антисталинисты-антикоммунисты» оказались у рычагов управления партией и государством. Этот кризис разрешился политическим переворотом 1961 года (отказом от Государства Диктатуры Пролетариата) и открывшейся перспективой перехода к капитализму (при помощи Общенародного Государства, сиречь Государства Диктатуры Буржуазии). Руководимые антикоммунистами верхи партии и государства закрепили свои успехи в Конституции 1977 года. И это непосредственно отразилось на системе суверенитета народа СССР. В новой конституции прямо говорилось: «Союзная республика – суверенное советское социалистическое государство, которое объединилось с другими советскими республиками в Союз Советских Социалистических Республик» (Статья 76). Следовательно, народ (и прежде всего рабочий класс) был разведён по национальным квартирам. Суверенитет народа СССР был разрушен, а следовательно, разрушен и суверенитет народов республик. В результате «государственный суверенитет» республик (т. е. прежде всего госаппарата и зарождающейся буржуазии) был резко усилен. Контрреволюция окрепла, начались межнациональные проблемы и конфликты. И для разделения (разрушения!) остатков Советского государства через пять лет были подготовлены все условия. В том числе и лидеры: Андропов, Яковлев, Горбачев, Ельцин, Бразаускас, Шеварднадзе, Алиев, Примаков, Сахаров и прочая, и проч…

Возникла ситуация не двух уровней (высшего и низшего) одного суверенитета в одном государстве, а множественность суверенитетов: суверенитет Союза и суверенитеты Республик. Т. е. вообще-то, теоретически, возникло множество суверенитетов в одном государстве. Таким образом, поскольку не были в достаточной степени оговорены основания и правила взаимодействия между этими самостями, возникла юридическая зацепка и теоретическая почва для раскачивания отношений между субъектами Союза. И эту зацепку контрреволюционные силы внутри СССР (во всех республиках) использовали в полной мере.

Поэтому, когда в конце 1980-х годов горбачёвское руководство затеяло игру с «союзом обновлённых суверенных республик», стало ясно, что для них главным был не союз, не республики, и не их суверенитет. Главным для них было «обновление», о сути которого они, как раз, и не распространялись. А за «обновлением» и скрывались планы контрреволюции по разделению СССР. Такой ход «обновления» был выгоден (и к нему стремились) мелкобуржуазные националисты и связанные с ними части властных верхушек республик, в том числе и в России. Понятно, что они получали поддержку из-за рубежа, прежде всего из США.

Последовавшее за «обновлением» беспримерное в истории разрушение государства, производства и общественной жизни, вызвавшее гражданские войны и потрясения, показало всю антинародную сущность «обновителей» и их приспешников в России и других республиках. И самый жуткий образец национализма, перешедшего в нацизм, показали буржуазные националисты наиболее близкой и родственной России республики – Украины.

Но опыт социалистического развития народов и советского социалистического суверенитета не прошёл даром! Мы научились! Мы многое поняли, сделали выводы и вернём народу его советский суверенитет!

  1. Литература

1И. В. Сталин. Речь на XIX съезде КПСС. 15.Х.1952 г. Собрание сочинений И. В. Сталина под редакцией д.ф.н., профессора Р. И. Косолапова, Т.16 (https://bibl.fra-mos.ru/stalin-sobranie-sochinenij/)

2Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма и власть государства/ Соч. в 2 томах. Т.2. М.: Мысль, 1964, с.203 (http://lib.ru/FILOSOF/GOBBS/leviafan.txt)

3Например, по тексту Конституции 1993 года трудно понять: есть ли суверенитет в России и кто выступает в качестве суверена. В Преамбуле говорится лишь, что «народ Российской Федерации … возрождая суверенную государственность», принимает Конституцию. Т.е. она «умерла», а теперь её возрождают. Утверждается, что «Российская Федерация обладает суверенными правами» (ст. 67), и подразумевается, что сувереном является президент (в то время Ельцин). Он «принимает меры по защите суверенитета Российской Федерации, её независимости и государственной целостности» (ст. 80), и при этом клянётся: «защищать суверенитет и независимость, безопасность и целостность государства, верно служить народу». (ст. 82). Где этот суверенитет, когда его возродят, кто суверен, от чего его надо защищать и как это делать не говорится. – Причина этой невнятности проста: суверенитета нет. А конституция создана под диктовку США за ширмой из шахраев. (http://duma.gov.ru/legislative/documents/constitution/)

4А. С. Пушкин. Вольность (ода) (https://www.culture.ru/poems/6007/volnost-oda)

5Это опосредствование и его формы – отдельная большая тема.

6Гегель Г. Философия права. М., 1990, с. 358 (Сочинения в 14 томах. Т. 8 https://bibl.fra-mos.ru/sochineniya-v-14-tomax/)

7Аристотель. Политика. (https://bibl.fra-mos.ru/politika/)

8Хотя тиранией Аристотель называет и не соответствующую своему понятию монархию. Понятно также, что в его глазах не соответствует понятию монархии и власть диктатора от демоса. Он ещё не различал «виды» государств от их «форм».

9Хотя сущность монократии=единовластия установил Н. Макиавелли: «Единовластие учреждается либо знатью, либо народом, в зависимости от того, кому первому предоставляется случай. Знать, видя что она не может противостоять народу, возвышает кого-нибудь из своих и провозглашает его государем, чтобы за его спиной утолить свои вожделения». («Государь. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия». М.: 2006, с.32-33) (http://lib.ru/POLITOLOG/ MAKIAWELLI/gosudar.txt)

10Гегель Г. Там же, с. 317

11Там же, с.320

12Там же. Т. е., подчёркивает Г. Гегель, они не понимают категории народ ни в определении «нация», ни в определении «трудящиеся классы общества».

13Там же, с.335

14Аристотель. Политика/ Аристотель. Соч. в 4-х томах. М.: Мысль, 1983. Т. 4, с. 384.

15Конституция (Основной Закон) Российской Социалистической Федеративной Советской Республики. Петроград, 1918, с. 1. (https://bibl.fra-mos.ru/sovetskie-konstitucii-xrestomatiya/)

16Там же, с. 4.

18Программа РКП (б)/ Восьмой съезд РКП (б): Март 1919 года. Протоколы. Москва: 1959, с. 396 (http://opentextnn.ru/history/istorija-rossii/istorija-gosudarstvennogo-upravlenija-posle-1917-g/programmy-kompartii/1919g/)

Вам может также понравиться...

Закрепите на Pinterest