Волович В. Н.
профессор кафедры экономической теории
Национального минерально-сырьевого университета «Горный» (Санкт-Петербург),
доктор экономических наук
Рецензия на коллективную монографию:
Сокращение рабочего дня как основание современного экономического развития / под ред. А.В. Золотова. — СПб.: изд-во Политехн. ун-та, 2016. — 198 с.
УДК 330.34; ББК 65.011 Стр: 272 — 273
Проблема сокращения продолжительности рабочего дня затрагивает экономические интересы основной части населения экономически развитых стран и России, так как связана с необходимостью развития способностей работников. Пока преобладающая часть времени (за исключением времени удовлетворения естественных потребностей) в течение будней уделяется труду, рабочие имеют крайне ограниченное пространство для собственного развития. Сокращение рабочего дня его увеличивает, что значимо само по себе и оказывает позитивное влияние на прогресс производства. Для работников непроизводственной сферы, особенно выполняющих творческий по своему содержанию труд, эта проблема не имеет столь острого характера, но и для них насущна оптимизация соотношения времени труда и досуга.
При всей значимости проблемы публикаций по этой теме мало. Очевидный парадокс связан не только с тем, что сокращение рабочего дня может сопровождаться противопоставлением интересов сторон трудовых отношений, и не каждый экономист рискнет определить свою позицию. Главная причина, на наш взгляд, в том, что до последнего времени не хватало осознания, как подступиться к исследованию проблемы.
И международная, и российская статистика фиксируют долгосрочную тенденцию к сокращению продолжительности рабочего времени, в том числе — и рабочего дня. Этот факт правомерно связывается с повышением производительности труда. Казалось бы, темпы повышения производительности определяют темпы сокращения рабочего дня. Но в науке, в том числе и экономической, видимость обманчива. За минувшее столетие производительность труда в промышленно развитых странах возросла десятикратно, а продолжительность рабочего дня снизилась в лучшем случае в полтора раза: с 11 до 7–8 часов. При таком расхождении указанных величин признание связи между повышением производительности труда и сокращением рабочего времени остается скорее декларативным.
Экономистам не свойственно заниматься декларациями и потому, не найдя способа раскрытия такой зависимости, многие просто отступаются от научного поиска в этом направлении. Тогда инициатива переходит к социологам, которые детально изучают бюджеты времени населения, анализируют предпочтения работников в отношении продолжительности рабочего времени, выявляют гендерные различия в распределении рабочего и свободного времени, дифференциацию отработанного времени в зависимости от возраста работников и характеристики их занятости и т.д., получая содержательные результаты.
При всей значимости таких результатов они не претендуют на объяснение экономических факторов динамики рабочего времени. Эту теоретическую работу за экономистов никто не сделает. Вот почему пристального внимания заслуживает исследование, в котором обоснование связи динамики производительности труда и сокращения рабочего дня занимает центральное место [1].
Для целей предпринятого исследования принципиально разграничение производственной и непроизводственной сферы экономики. Повышение производительности труда в производстве ведет к высвобождению труда из этой сферы для социальной деятельности, представляющей развитие человеческих способностей или благоприятной для такого развития, — эта идея, получившая логическое обоснование в трудах В.Я. Ельмеева [2], подтверждается в монографии детальными расчетами. Так, установлено, что в передовых странах относительная доля непроизводственной социальной деятельности в общем объеме социальной деятельности за год в 4–5 раз превышает долю времени труда в производстве, включая домашний труд. Приведенные цифры — точная и наглядная характеристика прогресса современной экономики.
Рассчитав величину общего фонда рабочего времени в производственной сфере за год, можно определить время, отработанное в расчете на одного занятого в ней, разделив первую величину на численность занятых. Полученный результат дает возможность установить среднюю продолжительность рабочего дня (рабочей смены) в производстве: путем деления количества часов, отработанных за год в среднем одним занятым, на число занятых.
Количество занятых — вот то опосредствующее звено, которое позволяет связать динамику производительности общественного труда, с одной стороны, и продолжительности рабочей смены, с другой. Как показано в книге, при предпосылке всеобщего участия трудоспособных в производстве продолжительность рабочей смены составляла бы 1,5—2 часа, что обеспечивало бы достигнутый объем выпуска. Произошло бы более чем шестикратное сокращение рабочего дня по сравнению с его уровнем конца 19-го века — цифра куда более близкая к темпам повышения производительности, чем фиксируемая статистикой.
Оставшееся несовпадение этой динамики с темпами повышения производительности труда за 120 лет объясняется тем, что трудоспособность в позапрошлом веке имела совсем другие возрастные границы: работать начинали подростками, трудились, в отсутствие пенсионного обеспечения, до последней возможности. В своих расчетах потенциала сокращения рабочего дня авторы предполагают начало трудовой жизни в 20 лет, ее завершение — в 60, следовательно, доля трудоспособных оказывается существенно ниже, чем в позапрошлом веке. Подобное снижение, наряду с увеличением количества выходных и нерабочих праздничных дней, введения оплачиваемых отпусков, и обусловливает определенное расхождение темпов повышения производительности труда и потенциального сокращения рабочего дня.
Включив в свой анализ динамику занятости, авторы раскрывают причину консервации продолжительности рабочих смен в экономике развитых стран. Дело в том, что львиная доля экономии труда от повышения его производительности используется для уменьшения численности занятых, и меньшая доля — для сокращения рабочего дня занятых. Вот, что препятствует адекватному отражению динамики производительности в изменении величины рабочего времени. Когда это обстоятельство принимается во внимание, становится понятной диалектика рассматриваемых процессов.
Понимание происходящего в производственной сфере дает ключ к анализу продолжительности рабочего времени работников непроизводственной сферы. Высвобождение труда из производства, принимающее форму снижения количества занятых в нем, ведет к увеличению численности работников сферы услуг. Параллельно увеличиваются и суммарные трудозатраты в ней. Поскольку затраты труда возрастают медленнее занятости, то продолжительность рабочего времени занятых имеет тенденцию к понижению.
Как видим, одна и та же закономерность сокращения рабочего времени предполагает в этих двух сферах разнонаправленную динамику суммарного фонда отработанного времени и численности занятых: в производстве обе указанные величины сокращаются, в сфере услуг — возрастают. Однонаправленность изменения рабочего времени связана с тем, что в первом случае затраты труда падают быстрее, чем занятость, а во втором — возрастают медленнее, чем она.
Таким образом, авторы успешно решают эту крупную теоретическую проблему, нерешенность которой мешала развертыванию масштабных экономических исследований динамики рабочего дня.
Реализованный в монографии подход был в самых общих чертах, без соответствующих вычислений сформулирован в знаменитом прогнозе Дж.М. Кейнса о введении трехчасовых смен к 2030 году [3]. Как показали проделанные авторами расчеты, если бы одна из ключевых предпосылок прогноза — о максимально широком участии членов общества в производстве — была осуществлена, то трехчасовые смены были бы возможны уже в 90-е годы 20-го века. Действительный прогресс производительности труда превзошел самые смелые ожидания, но динамика занятости была противоположна прогнозируемой.
Указанным теоретическим достижением авторы не ограничились. В книге раскрыты тенденции изменения продолжительности всех периодов трудовой активности работников, начиная с рабочего дня и заканчивая трудовым стажем. Раз эти периоды образуют единую систему, в которой рабочий день выступает основным элементом, то только такой подход позволяет дать точную оценку тенденций динамики каждого периода. Следует констатировать приоритет авторов в его реализации.
В этом аспекте особенно значим анализ динамики трудового стажа. В монографии обоснованно проводится различие между числом лет трудовой активности и количеством часов, отработанных за эти годы. Подобное разграничение столь же естественно, как и проводимое в отношении рабочего дня и его продолжительности в часах, рабочей недели и суммарного числа часов, отработанных в течение недели, и т.д. Несмотря на ее целесообразность, эта дифференциация применительно к трудовому стажу практически не встречается в экономической литературе, по крайней мере, отечественной.
Авторы, опираясь на данные европейской статистики годового количества часов, отработанных в расчете на одного работника, установили приблизительное количество рабочих часов за период трудоспособности и убедительно показали, что судить о трудовом стаже по числу лет занятости недостаточно. Более продолжительный стаж, измеряемый в годах, может сочетаться с меньшим количеством отработанных часов, как это имеет место, например, при сопоставлении данных по ФРГ и Италии.
Несомненно, динамика продолжительности трудового стажа образует итоговое выражение сокращения отработанных часов в рамках остальных периодов трудовой активности. Отсюда следует нетривиальный вывод, что каждое последующее поколение должно за трудовую жизнь отрабатывать меньшее количество времени даже в условиях увеличения общего количества ее лет.
Доказав закономерный характер сокращения рабочего дня, авторы рассматривают перспективу перехода экономически развитых стран к 6-часовому рабочему дню. Делается это опять-таки на основе оригинальных расчетов: путем сопоставления прогнозируемого сокращения общего фонда рабочего времени в производстве в результате этой меры и фактического объема годовой экономии труда, достигнутой благодаря повышению производительности труда. Поскольку ни в одной из рассмотренных стран размер годовой экономии не покрывал бы уменьшения этого фонда, то правильно отмечается, что, при прочих равных условиях, переход мог бы охватить ряд лет. Вместе с тем авторы справедливо указывают на то, что данная мера стимулировала бы предпринимателей к использованию трудосберегающих технологий, и потому введение шестичасового рабочего дня за счет экономии от повышения производительности труда могло бы произойти быстрее. Столь обоснованные расчеты возможных темпов сокращения рабочего дня в масштабах общественного производства встречаются в экономической литературе, пожалуй, впервые.
Едва ли найдешь и работы, в которых дана количественная оценка влияния возможного сокращения рабочего дня до 6 часов на продолжительность времени, отработанного за период трудового стажа. Дав эту оценку, авторы идут еще дальше: они проверяют совместимость сокращения такого времени с увеличением возраста выхода на пенсию на 3 года. Как выяснилось, для большинства анализируемых стран такое совмещение вполне достижимо.
Новизна монографии не исчерпывается указанными теоретическими результатами. Следует отметить и ту ее особенность, что практически все исследуемые в ней процессы измеряются, в конечном счете, единицами времени. Этот способ измерения применяется, например, при анализе прогресса образования и здравоохранения, когда речь идет о динамике затрат труда в соответствующих сферах, доле этих затрат в общем объеме непроизводственной социальной деятельности и т.д. Авторы как будто бы избегают использования показателей денежных затрат на эти цели, без чего, на самом деле, картина остается неполной. И все же подобное абстрагирование помогает увидеть универсальный характер времени как измерителя социально-экономических процессов. Очевидно, монография обоснованно претендует и на то, чтобы раскрыть огромный и пока незначительно реализованный потенциал такого рода измерений в экономической науке.
Сам масштаб решаемой в исследовании проблемы предопределяет наличие в нем тех аспектов, которые выиграли бы от более обстоятельного рассмотрения. Так, например, при анализе динамики рабочего дня используются данные лишь нескольких, хотя и наиболее крупных экономически развитых стран. Если бы анализ охватил все развитые страны, то можно было бы осуществить их развернутую группировку в зависимости от величины изучаемых показателей. Авторы упоминают о том, что введение 6-часового рабочего дня возможно как за счет экономии труда на основе повышения его производительности, так и за счет сокращения безработицы, но не приводят расчетов влияния последнего фактора. Внимательный читатель без труда выявит подобные аспекты.
При всей их значимости, эти недостатки не отменяют главного: сделанного авторами вполне достаточно для того, чтобы доказать обоснованность и перспективность предложенного в монографии нового подхода к решению крупной проблемы экономической науки
Литература
1. Сокращение рабочего дня как основание современного экономического развития / А.В. Золотов, М.В. Попов, М.В. Бузмакова, А.А. Былинская, Н.Г. Глушич, Т.Н. Демичева, Е.В. Лядова, И.Ю. Малявина, И.Н. Полушкина, Н.А. Удалова; под ред. А.В. Золотова. — СПб.: Изд-во Политехн. ун-та, 2016. — 198 с.
2. Ельмеев В.Я. Социальная экономия труда: общие основы политической экономии. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2007. — 576 с.
3. Кейнс Дж.М. Экономические возможности наших внуков // Вопросы экономики. — 2009. — № 6. — С.60–67. Проблемы современной экономики, N 3 (63), 2017
