Старцева К.Ф.,
Рабочая партия России,
г.Москва
Наблюдаемые сегодня общественные отношения не всегда существовали в современной форме, а находятся в прямой взаимосвязи с развитием общественного производства. Развитие производительных сил преобразует общественные отношения, революционизирует их. Приход буржуазных отношений на смену рабской или феодальной зависимости провозгласил формальную свободу индивида и создал видимость личной независимости трудящихся и их эксплуататоров. В отношениях семьи как элементарной ячейки общества, отражающей отношения всего общества, также произошли существенные изменения: все большее вовлечение женщин в общественное производство подорвало основы экономической зависимости жены от мужа (хотя не устранило полностью), что в скором времени преобразовало и отношения общества к браку и материнству. Если при рабовладении женщина фактически составляла имущество главы семейства, а при феодализме была вынуждена подчиняться воле родителей при выборе супруга, то с приобретением экономической независимости женщина получила возможность действовать как субъект в вопросах собственного брака и деторождения. Изменение объективных условий повлекло за собой изменение общественного сознания: к примеру, появление внебрачных детей, равно как и развод, при рабовладении и феодализме ложившиеся несмываемым пятном позора на женщину и ее род, ныне воспринимается как нечто вполне допустимое и естественное.
Однако при капитализме неустраним такой феномен, как «двойная эксплуатация женщины»: с одной стороны, как пролетария, с другой — как матери, вынужденной выполнять тяжелый труд по уходу за домом и детьми (Ф. Энгельс, «Происхождение семьи, частной собственности и государства»). Такое положение дел естественным образом порождает буржуазные феминистские течения за полное равноправие и освобождение женщины. Оставляя в стороне буржуазный идеализм представителей этого течения, приписывающих решающее значение не развитию производительных сил, а царящим в обществе предрассудкам, нужно отдать должное тому, что в определенной мере эти буржуазные течения отражают противоречия современного общества, и преследуемая ими цель — уничтожение эксплуатации женщины — является моментом уничтожения эксплуатации человека человеком в целом. В силу этого феминистские течения традиционно считаются левыми течениями, и в левой среде можно встретить человека, называющего себя коммунистом и про-феминистом. Но прежде, чем объединяться, необходимо размежеваться. Что же объективного можно сказать по поводу коммунистического отношения к материнству?
Не только установление капитализма изменило прежнюю нравственность. Пролетарская революция, в свою очередь, также потребовала возникновения новых общественных отношений, воспитания нового человека на основе новой, коммунистической нравственности.
Так, на место прежней буржуазной дисциплины трудящихся, основанной на подавлении и страхе, была призвана новая, коммунистическая дисциплина — дисциплина, основанная на добровольном и осознанном подчинении себя общему делу. Это не значит, что после свершения пролетарской революции в одночасье изменилось поведение и сознание всех людей, а значит, что воспитание такой дисциплины стало задачей, которая должна была целенаправленно решаться.
Новый способ хозяйствования потребовал того, чтобы, как подчеркивал Сталин, общественная собственность в сознании людей стала священной и неприкосновенной, и воспитание такого нового отношения к общественной собственности также стало необходимым моментом новой коммунистической нравственности.
Отношение к труду также претерпело изменения: труд из тяжкого бремени, из способа получения средств к существованию, как это было при старой формации, необходимо должен быть превращён в дело чести, в общественный долг каждого.
Объединяет эти столь нужные перемены общественного сознания одно: переход от индивидуализма к общественному самосознанию. В то время как буржуазное общество создаёт иллюзию независимости людей друг от друга, коммунистическое общество открыто декларирует: сущность человека — в общественных отношениях. Это значит, что в отрыве от общества человек уже не может считаться человеком в полной мере. Это подтверждается и на практике. К примеру, опыт наблюдения за слепо-глухонемыми детьми показал: до того, как люди научились взаимодействовать с такими детьми, те не подавали никаких признаков наличия индивидуальности, и находились в вегетативном состоянии, которое ранее считалось безнадежным. После того, как способ воспитания таких детей был найден в СССР специалистами НИИ дефектологии РАН и Загорской школы-интерната, эти дети стали демонстрировать обучаемость и успешно овладевать навыками самостоятельности, а некоторые из них выросли в полноценных членов общества и даже получили ученые степени. С другой стороны, опыт наблюдения за детьми, оторванными от общества в детском возрасте и воспитанными животными, показывает, что человек вне общества остаётся всего лишь животным. Таким образом, естественно-научный опыт демонстрирует, что с рождения в человеке не заложено готовой индивидуальности — ей лишь предстоит развиться, и никаким иным образом, кроме как в общественных отношениях, подвергаясь воздействиям обстоятельств и воспитания.
Формируя индивидуальность человека, создавая базис его физического существования, общество является неотрывной частью человека, его сущностью. Но не только общество формирует человека. Своим трудом, своими общественными отношениями человек сам создаёт общество, а значит, создает и самого себя. Это можно толковать и таким образом, что, трудясь на развитие общества, которое бесконечно (поскольку все никак не кончается, несмотря на попытки отдельных личностей), человек преодолевает свою ничтожность и конечность, и становится бесконечным сам. Ведь даже если его имя остается неизвестным, имя — это всего лишь звук, когда как достигнутые результаты созидательного труда — гораздо более материальные свидетельства бесконечности человека.
Если принимать во внимание эти соображения, то становится ясным, в чем может заключаться коммунистическое отношение к материнству. Человек, осознавший общество как неотрывную часть себя, как добровольно взявший на себя ответственность, если можно так выразиться, за бесконечность общества, необходимо придет к тому, что рождение и воспитание детей — есть дело его чести и великий общественный долг. Ведь если численность населения не растет, то она сокращается, то есть общество, а значит сущность человека, постепенно уничтожается. И здесь коммунистическое отношение входит в непримиримый конфликт с буржуазной пропагандой. Одно из ее положений гласит, что планета перенаселена. Но проблема планеты далеко не в перенаселении: огромные запасы еды уничтожаются, огромные территории не заселены, большая часть земного шара отрезана от большей части созданных ею же богатств — а население все-таки растет. В действительности, проблема планеты в капитализме, который, развивая производительные силы, использует их не для общественного блага, и не для сокращения рабочего времени, а чтобы плодить армию безработных. Поэтому капиталист важно выдает рецепт: «нечего нищету плодить», щедро перенося проблемы со своей больной головы.
И оказывается, что в хвосте буржуазной пропаганды плетется буржуазный феминизм, провозглашающий «репродуктивную свободу» женщины, то есть, попросту говоря, аборты. Здесь стоит оговориться: нет никаких сомнений в том, что капитализм создает условия, при которых некоторым беременным женщинам родить — все равно что в петлю. И нет никаких сомнений в том, что обретение женщиной свободы от принуждения в вопросе воспроизводства прогрессивно по сравнению со старым обществом, когда женщина рассматривалась как простое орудие деторождения. Но речь идет о коммунистическом отношении к материнству, и оно, исходя из общественной сущности человека таково: женщина с коммунистическим сознанием ясно осознает, что принимает все общество, его развитие и выживание, под свою личную ответственность, и не перекладывает эту ответственность на других. Эта ответственность не может быть никакой иной, кроме как добровольной. Материнство, таким образом, в рамках коммунистической нравственности есть осознанный и добровольный общественный долг, который женщина берет на себя.
Такой подход означает совсем иной уровень сознательности: когда желание завести детей приходит не как физиологический позыв, не как выдрессированная общественная установка или, например, средство получения материальных благ, а как проявление настоящей свободы — господства над обстоятельствами со знанием дела.
Вместо такой ответственной и осознанной свободы буржуазный феминизм пропихивает нам свою «свободу»: свободу абортов, что на деле есть проявление настоящей несвободы женщины от буржуазной эксплуатации. Кроме того, односторонне сосредоточившись лишь на отрицании принуждения женщины, он упускает созидательное значение материнства, и в форме поддержки абортов, по сути, выступает за отрицание общества. Будут ли аборты при социализме? Другими словами, будут ли существовать при социализме люди, вынужденные по долгу службы своими руками прерывать жизнь зародышей, которые могли бы развиться в людей? К сожалению, как и любое зло, порожденное капитализмом, такие отпечатки старого общества в одночасье никуда не исчезают после пролетарской революции, и могут воспроизводить себя несмотря на любые запреты. Поэтому в 1920 году советское правительство, заботясь о здоровье женщин, издало постановление, допускающее бесплатное проведение процедуры прерывания беременности в больницах, и запрещающее ее проведение кому бы то ни было, кроме врача, а так же в корыстных целях. Ведь было бы полнейшим идеализмом пытаться запретами остановить то, что порождается экономическими причинами, а по-настоящему социалистическая революция не может быть совершена идеалистами. Следовательно, социалистическое государство, если оно действительно таковое, планомерно и всесторонне подрывает экономические основы этого ужасного явления. Всемерная поддержка материнства не на словах, а на деле, бесплатные ясли, молочные кухни, детские сады, предоставление женщине всех условий для свободного и всестороннего развития — вот действительная свобода женщин, за которую стоит побороться!
