И. Герасимов и А. Кузьмин, которых рабочие выгнали за ревизионистскую деятельность из своей партии, не унимаются. Оба тиснули статьи с очередными нападками на идейно-теоретические позиции, на которые опирается Рабочая партия России.
Выводы о контрреволюции в СССР в 1961 году, начавшемся затем переходном периоде от коммунизма к капитализму, который завершился в начале 90-х годов, стоят на фундаментальных исследованиях системы противоречий развития социализма, позитивных и негативных тенденций, вытекающих из противоречий, и результата борьбы тенденций. Такая система противоречий обоснована М. В. Поповым и представлена в его трудах. Рассмотрение событий конца 50-х и начала 60-х годов в СССР через призму движения противоречий даёт возможность понять цепочку действий подготовки и совершения контрреволюции.
Что касается попыток оппонентов возразить, то сразу бросается в глаза отсутствие последовательной логики рассуждений. Критиканы пытаются выхватить какой-либо вопрос без связи с системой противоречий, бросить его на полпути и перескочить к другому вопросу. У них, как у Хлестакова из «Ревизора», лёгкость мысли необыкновенная. Чтобы встать на одну доску и поспорить с М. В. Поповым, надо, как минимум, представить иную систему противоречий развития социализма. Оппоненты такой системы не дали, поэтому все их рассуждения повисают в воздухе.
Если рассмотреть одно из противоречий – противоречие бесклассовой природы социализма и ещё не полностью преодолённого деления общества на классы, то оно разрешается по линии позитивной тенденции посредством борьбы рабочего класса под руководством коммунистической партии за приоритет общественных интересов. Поэтому один из стержневых вопросов для понимания контрреволюции и реставрации капитализма в СССР – это то, что произошло с КПСС. Герасимов нехотя признает, что «программа КПСС, принятая в 1961 году является ревизионистской», «безусловно, принятие ревизионистской программы правящей партии сильно отбросило назад продвижение к коммунизму», но при этом заявляет: «никакого «движения по рельсам к капитализму» никогда не было» [Герасимов И. М. «СССР 1961–1991: Диктатура буржуазии или диктатура пролетариата?»].
На XXII съезде КПСС были подвергнуты коренному пересмотру фундаментальные положения программы партии, характеризующие её как коммунистическую:
- было изъято положение о диктатуре пролетариата; вместо него ввели положение об «общенародном государстве», которое есть лишь прикрытие диктатуры буржуазии;
- цель социалистического производства – обеспечение полного благосостояния и всестороннее развитие всех членов общества — ревизовали таким образом, что она после этого вполне могла ужиться в программе любой буржуазной партии;
- включили положение о необходимости «полностью использовать товарно-денежные отношения», то есть отношения товарного производства – формы производства, противоположной социалистическому непосредственно общественному производству;
- ревизовали положение о КПСС как партии рабочего класса.
Коренной пересмотр коммунистических положений программы означает, что партия стала некоммунистической. Противоположным коммунистическому является буржуазное и мелкобуржуазное. Отсюда следует однозначный вывод: КПСС переродилась и стала буржуазной партией.
У Герасимова получается, что под руководством буржуазной партии страна продолжила «продвижение к коммунизму». Пытаясь выкрутиться, делает оговорку, что назад откатили, но всё равно бубнит своё, никакого движения к капитализму не было. Это перл. По Герасимову выходит, что крокодилы летают, но низко. Было бы смешно, если бы не было так печально. Герасимов затушёвывает буржуазное перерождение КПСС и покрывает тех, кто уничтожил партию и социализм. Исходя из его позиции, и Хрущев, и Горбачев – не предатели дела рабочего класса, проводившие линию на разрушение социализма, а вожди диктатуры пролетариата, немного ошибавшиеся, но продолжавшие вести партию и страну к победе коммунизма.
Также отметим заявление Герасимова в приведённой выше цитате о «продвижении к коммунизму» применительно к 1961 году, хотя любой образованный марксист знает, что коммунизм в СССР был построен в середине тридцатых годов. Герасимов пытается протащить неверное и безграмотное утверждение Хрущева о начале строительства коммунизма в 1961 году. Хрущева нет, а хрущевский последыш есть.
Совершенно логичен вывод М. В. Попова: «Принятое ХХII съездом КПСС в 1961 году решение об отказе в программе партии от диктатуры пролетариата наряду с отказом считать правившую в стране КПСС партией рабочего класса означало, что произошёл политический переворот, произошла контрреволюция, и государство в СССР из государства рабочего класса превратилось в свою противоположность – государство диктатуры буржуазии» [Попов М. В. «Контрреволюция в СССР» / The scientific heritage. 2019. № 40. С. 11].
Несмотря на явные логические прорехи и ошибки Герасимов продолжает твердить: «Была диктатура пролетариата, что бы ни было записано в Программе КПСС». Для него программа партии – пустая бумажка. На самом деле это основной документ, которым руководствуется партия. КПСС была правящей партией, стояла у руля государства, направляла и осуществляла через своих членов деятельность органов государственной машины. Поэтому понятно, что государство диктатуры буржуазии начало реализовывать программу буржуазной партии, которая имела своим содержанием разрушение социализма и реставрацию капитализма.
Государство диктатуры буржуазии – аппарат классового принуждения в интересах буржуазии. Возникает вопрос, а где буржуазия? Герасимов с Кузьминым пытаются найти в 1961 году буржуазию, под которой видят исключительно солидных людей во фраках, смокингах и с сигарами. Ходят с лупой, выискивают с микроскопом, но не могут найти. Хотя Ф. Энгельс обозначил и подсказал ответ на этот вопрос. После политического переворота в 1961 году государство диктатуры буржуазии стало совокупным капиталистом. Наши критиканы, как известный персонаж басни Крылова, «слона-то не приметили».
Герасимов выдаёт следующую тираду: «Адепты «диктатуры буржуазии в СССР с 1961 года» сначала пытались обосновать наличие в СССР «совокупного» или «коллективного» капиталиста. Это им не удалось — до такой «ультрамонополии», действующей как единая фабрика в масштабах огромной страны не додумался даже Каутский. В работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» В. И. Ленин обосновал невозможность такой монополии, указав на противоречия между отдельными капиталистами, противостоящие тенденции концентрации капитала.»
Из приведённой цитаты видно, что Герасимов пытается закономерности развития капитализма по аналогии перенести на движение противоположного способа производства – коммунистического. Это насмешка над наукой. Есть простые требования диалектического метода, дисциплины мысли, наконец. Необходимо исходить из того, что есть. А есть построенный к середине 30-х годов социализм – единая монополия, направленная на нужды всего общества. Политическая контрреволюция 1961 года привела к тому, что контрреволюционеры стали у руля единой монополии.
Перерождение партии, совершение политического переворота, приведшего к изменению сущности государства диктатуры пролетариата на противоположную, – звенья одной цепи. Затем государство диктатуры буржуазии как элемент надстройки основательно взялось за экономический базис, приступило к разрушению и уничтожению единой монополии (строго говоря, говорить о единой монополии после политического переворота можно условно, только в том смысле, что собственником средств производства стал совокупный капиталист – государство диктатуры буржуазии).
Переведя экономику с непосредственно общественных, потребительно-стоимостных основ на стоимостные, реформа 1965 года распахнула двери капиталистической реставрации. Окончанием переходного периода можно назвать тот момент, когда конкретные физические лица юридически оформили свои притязания на куски бывшей общественной собственности. Сегодня в России привычный, обычный, знакомый капитализм, в котором есть и частно-капиталистический сектор, и мелкотоварный сектор, и государственный сектор. А Герасимов продолжает убаюкивать сказками, что все 30 лет никакого движения к капитализму не было.
Теперь разберём позицию Кузьмина по отношению к понятию совокупного капиталиста: «Прочитав внимательно цитируемый отрывок из Энгельса, мы видим, что он говорит об «идеальном совокупном капиталисте», а Галко далее предлагает нам различать на совокупного (т.е. идеального) и индивидуального. Предлагает поставить на одну чашу весов идею и материю, смешать их в несъедобную эклектическую похлебку для нищих. Прекрасно! Так мы и делаем. Но, прежде, надо уяснить, что идеальный совокупный капиталист – это метафора, характеризующая роль государства диктатуры буржуазии, т.е. органа коллективного управления, действующего в интересах реальных (живущих и эксплуатирующих) капиталистов. Если нет настоящих капиталистов как класса, то не может быть их государства как органа, осуществляющего классовое господство, – нет, и не может быть, никакого совокупного капиталиста. *- Подмена тут может проходить на уровне смысловых оттенков слова идеальный. Так, в русском языке идеальный с одной стороны означает «совершенный, лишенный недостатков», а с другой «мысленную конструкцию». Несомненно, что Энгельс в цитируемом отрывке “Der moderne Staat, was auch seine Form, ist eine wesentlich kapitalistische Maschine, Staat der Kapitalisten, der ideelle Gesamtkapitalist” имеет ввиду мыслительную конструкцию. Капиталист здесь идеальный (нематериальный); идейный, духовный; мысленный; воображаемый». Также по тексту Кузьмин приравнивает идеальное и абстрактное [Кузьмин А. «Государство и контрреволюция: миф о контрреволюции 1961 года»].
- Кузьмин преподносит идеальное как синоним категории абстрактное. Это детская ошибка. Абстрактное, то есть одностороннее, неконкретное – совсем другая философская категория. Это знает любой нормальный студент-первокурсник, изучающий философию. Кузьмин демонстрирует, что не знаком с основными категориями философии.
- Кузьминское понимание идеального почерпнуто из словарей. Вынужден напомнить пытливому исследователю, что следует различать научную категорию идеального и такую, которую используют в обыденной жизни. Идеальное (ideelle) как категория диалектики есть «конечное, как оно есть в истинно бесконечном – как некоторое определение, содержание, которое различено, но не есть нечто самостоятельно сущее, а дано как момент» [Гегель Г. В. Ф. Наука логики. Т. 1. М., 1970. С. 215-216]. А не «воображаемая» или «мыслительная конструкция», как сочинил Кузьмин. Он не понимает предмет, о котором ведёт речь, но пыжится изобразить из себя учёного. При этом с апломбом заявляет, что Энгельс, «несомненно», думал так, как Кузьмин.
- В диалектике идеальное (ideelle) – категория сферы бытия, той сферы, к которой относятся категории становление, наличное бытие, качество, количество и др. Идея – другая категория, сферы понятия. Кузьмин, ставя знак равенства между идеальным и идеей, в очередной раз показывает своё невежество.
Кузьмин многократно сам себя высек. Первый раз – когда показал, что путается в философских категориях. Второй раз, когда показал, что не открывал «Науку логики». Третий раз – когда попытался приписать Энгельсу, великому учёному, глубокому диалектику свои скудные мнения. Как называют человека, которому не хватает ума, чтобы понять предмет, о котором он берётся писать, и который желает подогнать науку под свои убогие представления? Здесь как раз можно воспользоваться словарями русского языка. Это глуповатый человек, недоумок.
Подытожим. Герасимов и Кузьмин пытаются изобразить государство диктатуры пролетариата неким бесхребетным существом, которое выполняло программу буржуазной партии по разрушению и уничтожению социализма. Это чудовищная ложь и поклёп. Заявлением о диктатуре пролетариата, как уничтожающей саму себя и социализм, они поставили себя в ряды открытых врагов рабочего класса. За дело их выгнали из партии.
В. И. Галко, член Рабочей партии России, кандидат экономических наук
