Н.В.Гуркин,
вступающий в Рабочую партию России
Современное выступающее как коммунистическое движение разбито на два лагеря. И с первого взгляда разногласия между ними не такие уж глубокие. Главное расхождение состоит в вопросе кого считать пролетарием, а точнее так: кого считать революционным классом, какой класс в современных реалиях должен возглавить коммунистическое движение? Только ли рабочий класс или современный интеллигент, как пролетарий умственного труда, тоже способен вести за собой остальные классы до полной победы коммунизма?
Для обозначения марксистско-ленинской позиции достаточно указать цитату Ленина, что «только определенный класс, именно городские и вообще фабрично-заводские, промышленные рабочие, в состоянии руководить всей массой трудящихся и эксплуатируемых в борьбе за свержение ига капитала, в ходе самого свержения, в борьбе за удержание и укрепление победы, в деле созидания нового, социалистического, общественного строя, во всей борьбе за полное уничтожение классов» [В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.39, с.14]
Другой лагерь настаивает, что со времен Великой Октябрьской Революции прошло уже больше ста лет. И экономика Российской Федерации во многом отлична от экономики Российской Империи. А так как марксизм-ленинизм – это научная теория, которая не стоит на месте и развивается, не пора ли нам пересмотреть основы? Не пора ли нам привести марксистско-ленинскую теорию вековой давности в соответствие с текущей реальностью? Не пора ли нам уравнять интеллигенцию и рабочий класс? Ведь интеллигент как любой пролетарий трудится на капиталиста, производит прибавочную стоимость! (Но именно так капитализм устроен, что, по возможности, все трудятся на капиталиста принося ему прибавочную стоимость) Ведь интеллигент тратит свои силы, нервы, вкладывает и мышечные затраты на производство некоего «продукта» — прямо как рабочий! (Но где такое видано, чтобы хоть что-то создавалось без затрат)
Ещё одним важнейшим аргументом второго лагеря является то, что рабочий класс узкое понятие (многим вообще мнится, что его больше нет) и неверно ограничивать коммунистическое движение только рабочими. (Правда, никто и не пытается ограничивать движение. Но всем предлагается встать на позиции рабочего класса, признать руководящую роль рабочего класса, а не пытаться самому занять руководящие положение, сетуя на трудовые мозоли интеллигентского мозга).
За ответом обратимся к работе Ленина «Шаг вперёд. Два шага назад». Мне придётся сделать отступление и пояснить некоторые моменты. В начале отмечу, что данный труд был выпущен по результатам второго съезда РСДРП. На этом съезде была создана партия вместо группы кружков (шаг вперёд), но в партии произошёл раскол (два шага назад). По результатам этого съезда социал-демократы разделились на большевиков и меньшевиков.
Начало раскола лежало в §1 устава партии. Большевики во главе с Лениным стояли за тот вариант, по которому членом партии мог считаться лишь тот, кто состоял в одной из организаций партии. А меньшевики, возглавляемые Мартовым, предлагали считать членом партии любого, кто помогает и заявляет, что он социалист, революционер. Формулировка Ленина направлена на создание партии как единого организма. Мартовская же делает из партии нечто бесформенное и дряблое, не способное к серьёзной борьбе.
Тут же напрашивается аналогия со вторым лагерем, который предлагает опереться на интеллигенцию, боится уменьшения коммунистического движения. Но это лишь первая ласточка, предвестник.
Окончательный раскол произошёл при выборе представителей в управляющие центры (ЦО и ЦК). Победили большевики, но меньшевики отказались от итогов решения съезда и предпочли раскол. А как поведёт себя современная интеллигенция, когда окажется в меньшинстве?
Сейчас интеллигенции много, она везде, и в телевизоре, и по радио, и в интернете мы видим, как интеллигенция что-то декламирует и апеллирует к ней тоже интеллигенция. И в комментариях зачастую спор ведут интеллигенты.
А рабочего класса как бы и нет… На самом деле нет его только в СМИ, так как рабочий класс работает на изнуряющей трудоемкой работе, и он не имеет таких возможностей, как у интеллигенции, высказываться на широкую аудиторию.
Когда же станет возможным создать съезд истинно коммунистической партии – от мнимого большинства интеллигенции не останется и следа, она будет поражена истинным большинством – большинством стоящем на позициях рабочего класса. И не только оттого, что рабочего класса больше, а ещё и оттого, что среди интеллигенции множество настоящих коммунистов, которые останутся верны марксистско-ленинской теории. Перед меньшинством, интеллигенцией, вновь встанет выбор: идти вместе с пролетариатом и, признавая его ведущую роль, строить коммунизм или поддаться меньшевистским настроениям и встать на путь оппортунизма.
Ленин, обличая меньшевиков прошедшего столетия, попадает в меньшевиков современных. Вот что написано в работе «Шаг вперёд. Два шага назад»:
«Перед выборами нашему съезду предстояло решить вопрос: предоставить ли одну треть голосов в ЦО и в ЦК партийному большинству или партийному меньшинству? Шестерка и список тов. Мартова означали предоставление одной трети нам, двух третей его сторонникам. Тройка в ЦО и список наш означали предоставление двух третей нам, одной трети – сторонникам тов. Мартова. Тов. Мартов отказался войти в сделку с нами или уступить и письменно вызвал нас на бой перед съездом; потерпев же поражение перед съездом, он расплакался и стал жаловаться на «осадное положение»! Ну, разве же это не дрязга? Разве это не новое проявление интеллигентской хлюпкости?
Нельзя не припомнить по этому поводу блестящей социально-психологической характеристики этого последнего качества, которую дал недавно К. Каутский. Социал-демократическим партиям разных стран нередко приходится теперь переживать одинаковые болезни, и нам очень, очень полезно поучиться правильному диагнозу и правильному лечению у более опытных товарищей. Характеристика некоторых интеллигентов К. Каутским будет поэтому только кажущимся отступлением от нашей темы.
…«В настоящее время нас опять живо интересует вопрос об антагонизме между интеллигенцией [Примечание Ленина: Я перевёл словом интеллигент, интеллигенция немецкие выражения Literat, Literatentum, обнимающие не только литераторов, а всех образованных людей, представителей свободных профессий вообще, представителей умственного труда (brain worker, как говорят англичане) в отличие от представителей физического труда.] и пролетариатом. Мои коллеги» (Каутский сам интеллигент, литератор и редактор) «будут сплошь да рядом возмущаться тем, что я признаю этот антагонизм. Но ведь он фактически существует, и было бы самой нецелесообразной тактикой (и здесь, как и в других случаях) пытаться отделаться от него отрицанием факта. Антагонизм этот есть социальный антагонизм, проявляющийся на классах, а не на отдельных личностях. Как отдельный капиталист, так и отдельный интеллигент может всецело войти в классовую борьбу пролетариата. В тех случаях, когда это имеет место, интеллигент изменяет и свой характер. И в дальнейшем изложении речь будет идти, главным образом, не об этого типа интеллигентах, которые и поныне являются еще исключением среди своего класса. В дальнейшем изложении, если нет особых оговорок, под интеллигентом разумею я лишь обыкновенного интеллигента, стоящего на почве буржуазного общества и являющегося характерным представителем класса интеллигенции. Этот класс находится в известном антагонизме к пролетариату.
Антагонизм этот – иного рода, чем антагонизм между трудом и капиталом. Интеллигент – не капиталист. Правда, его уровень жизни буржуазный, и он вынужден поддерживать этот уровень, пока не превращается в босяка, но в то же время он вынужден продавать продукт своего труда, а часто и свою рабочую силу, он терпит нередко эксплуатацию со стороны капиталиста и известное социальное принижение. Таким образом, интеллигент не находится ни в каком экономическом антагонизме к пролетариату. Но его жизненное положение, его условия труда – не пролетарские, и отсюда вытекает известный антагонизм в настроении и в мышлении.
Пролетарий – ничто, пока он остается изолированным индивидуумом. Всю свою силу, всю свою способность к прогрессу, все свои надежды и чаяния черпает он из организации, из планомерной совместной деятельности с товарищами. Он чувствует себя великим и сильным, когда он составляет часть великого и сильного организма. Этот организм для него – все, отдельный же индивидуум значит, по сравнению с ним, очень мало. Пролетарий ведет свою борьбу с величайшим самопожертвованием, как частичка анонимной массы, без видов на личную выгоду, на личную славу, исполняя свой долг на всяком посту, куда его поставят, добровольно подчиняясь дисциплине, проникающей все его чувство, все его мышление.
Совсем иначе обстоит дело с интеллигентом. Он борется не тем или иным применением силы, а при помощи аргументов. Его оружие – это его личное знание, его личные способности, его личное убеждение. Он может получить известное значение только благодаря своим личным качествам. Полная свобода проявления своей личности представляется ему поэтому первым условием успешной работы. Лишь с трудом подчиняется он известному целому в качестве служебной части этого целого, подчиняется по необходимости, а не по собственному побуждению. Необходимость дисциплины признает он лишь для массы, а не для избранных душ. Себя же самого он, разумеется, причисляет к избранным душам…
…Философия Ницше, с ее культом сверхчеловека, для которого все дело в том, чтобы обеспечить полное развитие своей собственной личности, которому всякое подчинение его персоны какой-либо великой общественной цели кажется пошлым и презренным, эта философия есть настоящее миросозерцание интеллигента, она делает его совершенно негодным к участию в классовой борьбе пролетариата.
Наряду с Ницше, выдающимся представителем миросозерцания интеллигенции, соответствующего ее настроению, является Ибсен. Его доктор Штокман (в драме «Враг народа») – не социалист, как думали многие, а тип интеллигента, который неизбежно должен прийти в столкновение с пролетарским движением, вообще со всяким народным движением, раз он попытается действовать в нем. Это – потому, что основой пролетарского, как и всякого демократического [Примечание Ленина: Прехарактерно для той путаницы, которую внесли во все организационные вопросы наши мартовцы, что, повернув к Акимову и к неуместному демократизму, они в то же время озлоблены на демократический выбор редакции, выбор на съезде, заранее намеченный всеми! И это, может быть, ваш принцип, господа?], движения является уважение к большинству товарищей. Типичный интеллигент à la Штокман видит в «компактном большинстве» чудище, которое должно быть ниспровергнуто.
…Идеальным образчиком интеллигента, который всецело проникся пролетарским настроением, который, будучи блестящим писателем, утратил специфически интеллигентские черты психики, который без воркотни шел в ряду и шеренге, работал на всяком посту, на который его назначали, подчинял себя всецело нашему великому делу и презирал то дряблое хныкание (weichliches Gewinsel) по поводу подавления своей личности, какое мы слышим часто от интеллигентов, воспитавшихся на Ибсене и Ницше, когда им случается остаться в меньшинстве, – идеальным образчиком такого интеллигента, какие нужны социалистическому движению, был Либкнехт. Можно назвать здесь также и Маркса, который никогда не протискивался на первое место и образцовым образом подчинялся партийной дисциплине в Интернационале, где он не раз оставался в меньшинстве»[ Примечание Ленина: Karl Kautsky: «Franz Mehring», «Neue Zeit», XXII, I, S. 99–101, 1903, № 4 (Карл Каутский: «Франц Меринг», «Новое Время», XXII, I, стр. 99–101, 1903, № 4. Ред.).].
Вот именно таким дряблым хныканьем интеллигента, оставшегося в меньшинстве, и ничем больше – был отказ Мартова с коллегами от должности после одного только неутверждения старого кружка, были жалобы на осадное положение и исключительные законы «против отдельных групп», которые не были дороги Мартову при распущении «Южного рабочего» и «Рабочего Дела», а стали дороги при распущении его коллегии.
Вот именно таким дряблым хныканьем интеллигентов, оставшихся в меньшинстве, были все эти бесконечные жалобы, упреки, намеки, попреки, сплетни и инсинуации насчет «компактного большинства», которые рекой полились на нашем партийном съезде [Примечание Ленина: См. стр. 337, 338, 340, 352 и др. протоколов съезда] (и еще более после него) с легкой руки Мартова.
Горько сетовало меньшинство на то, что компактное большинство имело свои частные собрания: надо же было, в самом деле, меньшинству прикрыть чем-нибудь тот неприятный для него факт, что те делегаты, кого оно приглашало на свои частные собрания, отказывались идти на них, а те, кто охотно пошел бы (Егоровы, Маховы, Брукэры), не могли быть приглашены меньшинством после всей съездовской борьбы между теми и другими.
Горько сетовали на «ложное обвинение в оппортунизме»: надо же было, в самом деле, прикрыть чем-нибудь тот неприятный факт, что именно оппортунисты, гораздо чаще шедшие за антиискровцами, а отчасти и сами эти антиискровцы, составили компактное меньшинство, уцепились обеими руками за поддержку кружковщины в учреждениях, оппортунизма в рассуждениях, обывательщины в партийном деле, интеллигентской шаткости и хлюпкости». [Ленин. ПСС, издание 5, том 8, «Шаг вперёд. Два шага назад». Выборы. Конец съезда]
В заключение хочу обратить внимание на то, что разделение на последовательных коммунистов и оппортунистическое крыло не является следствием развития современной экономики, когда, якобы, рабочий класс исчез, а на его смену, якобы, пришел интеллигент – это все такие же сказки вековой давности. Меньшевизм появляется вместе с большевизмом, как его диалектическая противоположность, оба эти движения рождаются вместе с появлением коммунистической теории, с появлением коммунистической борьбы и не заканчиваются, пока не исчезло полностью деление общества на классы. На смену меньшевикам пришли специалисты, которые решили, что теперь они должны управлять в советском государстве, так как теперь именно они белая кость (и т.д.). Борьбу большевизма и меньшевизма можно проследить сквозь всю историю развития коммунизма от появления теории до наших дней. При этом победа большевизма знаменуется действительным строительством коммунизма, а меньшевизма – разрушением уже достигнутых результатов.
